Сайт оптимизирован под броузеры MSIE 5.5 и выше. Лучше смотрится при разрешении экрана 1024х768.

Детство

«Ах ты сволочь!», - приветствовала бабка Агафья рассвет. При этом она широко улыбалась, и её заячья губа – напоминание о недавней рыбалке - сворачивалась в трубочку за верхнюю десну. Зубы мерно покачивались на ветру, а из носа пузырилась вязкая зеленоватая жидкость. Опять переев на ночь, она паршиво себя чувствовала, ощущая, как газы мечутся по её спутанному мохнатому кишечнику в поисках выхода. Она когда-то страстно курила махорку, но старая привычка сплёвывать всё же у неё осталась. Этот нехитрый процесс требовал от неё необычайного сосредоточения. Она сплёвывала буквально всё: начиная от не дожеванной еды и заканчивая попавшей в рот собственной длинной, но жиденькой прядкой  волос. Каждое утро она подолгу простаивала перед дырявым алюминиевым тазом, пытаясь непослушными дрожащими руками вплести в засаленные волосы наскоро скатанный из бинта канатик, пропахший лекарствами.  Она не считала себя эталоном красоты и не пыталась вернуть давно погребённую под грудой морщин молодость, но неизменно начинала день с утренних косметических масок,  густо покрывая лицо адской смесью из майонеза и коровьих лепешек. Когда маска с шипением засасывалась огромными порами, Агафья процесс наведения красоты объявляла законченным. Теперь можно было смело встречать новый день, и она шагала на самую высокую точку родной деревни Алупка. И вот уже она стояла на пригорке, держа в руках проржавевший насквозь старый дуршлаг, игриво норовя запустить его наперерез пролетающим мимо чайкам. «Мрази бесхвостые», - тихо подумалось ей. Внезапно усилившийся ветер, окончательно расплёл её кокетливую косу, и раскрывшаяся тем самым лысая макушка заблестела, обогреваемая лучами утреннего солнышка. Тут она почувствовала, что газы внутри неё разбушевались не на шутку. Она восприняла это как знак, согнулась в пояснице, расставила ноги пошире и напряглась… «Даже не думай, старая пердунья!» - на полянку с радостными криками вбежала внучка Агафьи Глашенька. – «Загадила уже всё. Даже коровы боятся не на свою кучу наступить». «Малое дитя…» - умилённо смерила презрительным взглядом внучку Агафья. Ей вдруг сразу вспомнились первые моменты их встречи с тогда ещё полугодовалым ребёнком, родителей которого убил охотник по наводке слепого лесничего. Вскоре Агафья вышла за него замуж, а ребёнка взяла к себе, совершенно справедливо рассудив, что свиней зимой кормить нечем. Пару раз попадала в капкан на медведя и сама Глашенька, но всякий раз в неё вливали солевой раствор и ампицилин, и она снова с ведомыми только ей гиканьем и улюлюканьем  оголтело бросалась в лес по грибы да по ягоды. «Вон, бабка Агашка, какая у тебя помощница растёт», - восхищённо чертыхались и причмокивали соседи, поминутно заглядывая к бабке в окна. «Да, сволочь та ещё», - неизменно соглашалась Агафья, и со скорбной печатью искреннего добродушия на лице пыталась запустить цветочным горшком в очередную рожицу в окне. И вот сейчас её кровинушка, её внученька стояла прямо перед ней, по-детски смешно вертя в пухлых ручонках свежезаточенный мачете. «Я вообще-то жрать хочу, старая  ты оглобля», - защебетала своим тоненьким голоском юная Глаша. «Я же вчера сварганила знатный супец», -  непонимающе пробормотала бабуля, на всякий случай взяв поудобней в правую клешню дуршлаг. «Да, и выжрав полкастрюли, в оставшуюся бодягу смачно харкнула для большей пикантности вкуса», - голос внучки звенел колокольчиком. – «Я тебе скока раз долбила, что  я вегетарианка. Не ем я животную пищу, понимаешь!?!? Ты, старая маразматичка!!!».  «Ах, ты курва!!!», - извиняющимся тоном прорычала старуха и перешла в наступление. Умело орудуя дуршлагом, она уже успела выработать свой особый стиль, не гнушаясь, однако ж, подножками, ударами ниже пояса и в спину. Внучка устало сипела, но не сдавалась. Дав бабке с ноги, она повалила её на земь и со всей дури пнула ей в брюхо. Начавшая было хрипеть и отплёвываться Агафья вдруг застыла на месте, и внезапно наступившую тишину пронзило неимоверно громкое и смачное бульканье, раздававшееся в её животе. Внучка Глашенька тоже в ужасе замерла и прислушалась. Тут её лицо понимающе исказилось злобой. «Чувырла!!!…», - еле слышно пролепетала она и бросилась бежать. Над Алупкой ещё долго стоял смрадный  туман, густо обволакивая обветшалые здешние дома и постройки.  Солнце уже возвышалось над горизонтом, когда добрая бабушка Агаша корячилась на завалинке, пытаясь починить свой рваный зад. Под вечер внучка собрала всё, что можно было вынести из дома, и отправилась в самостоятельное плавание на другой конец деревни. Бабка выбежала за ней, чтобы надавать ей пинков на прощанье, но опоздала… Она стояла перед домом и провожала взглядом удаляющуюся точку. Было слышно, как мачете просвистел перед самым её ухом и врезался в одно из бревен её деревянного дома. Одинокая сопля пробежала по лицу…